Ошибка «2012». Игра нипочём - Страница 33

Краев. Оруженосец

– Ну что тут скажешь. – Краев не то чтобы прожевал, скорее растопил во рту нежнейшее мясо. – И на хрена Союз развалили?

Ему всегда нравилось мозаичное панно над эскалатором на станции «Владимирская». Вероятно, он был беспросветно наивен, но, глядя на плакатное соцреалистическое «Изобилие», неизменно задумывался: а почему бы в самом деле людям всех наций и вер не жить так, как там было изображено? Не тащить на себя лоскутное одеяло, а звать друг друга за накрытый стол, куда каждый выставит всё, чем богат? Северную рыбу и южные фрукты, русские пироги и кавказский шашлык… И еврей сыграет на скрипке, а цыгане споют…

Действительно, что тут скажешь – бастурма у Рубена получилась что надо. Даром что жарилась в старинной, оставшейся Краеву ещё от матери электрошашлычнице. Да, слов не было. Была гора шампуров с такой свининой, какую не на всяком рынке и купишь. Хозяин «Мерседеса», пригнанного в покраску, работал на мясокомбинате, и этим всё сказано.

А рядом с шампурами – молодая картошка, огурцы с помидорами, душистая зелень цельными веточками… Какие, к лешему, рестораны, где тебе за тыщу рублей на огромном блюде вынесут фигу, причём даже без масла?!

– Кушай, сирели, кушай, – угощал раскрасневшийся от удовольствия Рубен. – И никому не верь, что мясо вредно. Всё зависит от качества и настроения. С добрым сотрапезником никакой холестерин не страшен!

Вот это была правда святая. Краев взял ещё кусочек и в который раз подумал о том, как же ему нечеловечески повезло с соседями. И что бы он, спрашивается, делал сейчас в единоличной двухкомнатной – совершенно один?

Тамара улыбалась, молодела и всё оглядывалась на духовку – мясо, понятно, дело мужское, но наступал и её звёздный час.

– Пойду пирог принесу, – сказала она, когда Рубен принялся разливать чай.

Взяла толстые рукавицы и вытащила наружу чудо из чудес – медово-розмариновый рулет по бабушкиному рецепту.

И в это время позвонили в дверь.

Властно, с напором, как звонит только милиция, да ещё работники жилконторы.

– Я открою… – Тамара поставила рулет, вышла в прихожую и, очень быстро вернувшись, странновато глянула на Рубена. – Тебя…

Краева поразили её обречённый, тусклый голос и глаза, в которых не осталось и намека на праздник.

– Понял. – Рубен ответил Тамаре не менее удивительным взглядом, значение которого Краев не сразу сумел внятно истолковать. Встал, кивнул. – Олег, я сейчас. Старые знакомые, поговорить надо.

Говорил он со старыми знакомыми опять же недолго. Резко хлопнула дверь, проскрипел в прихожей паркет, и Рубен вернулся к столу. Он очень старался казаться прежним хозяином застолья, весёлым и добродушным. Его выдавал только взгляд, ставший совершенно стальным, и морщина, залёгшая на лбу и отчётливо напоминавшая сабельный рубец. Раньше Краев этой морщины не замечал…

Божественный рулет заставил его временно забыть о визите странных и явно жутковатых Рубеновых кунаков, но после окончания чаепития, выждав полчаса, Краев вызвал соседа в коридор, увёл к себе и плотно притворил дверь.

– Рубен, кто приходил? – спросил он по праву сотрапезника, друга и почти члена семьи. – Только не отмалчивайся, вижу, у тебя что-то случилось. Рассказывай – что?.. С кровной местью приехали? Мишка твой вице-консулу сопредельной державы челюсть свернул?..

Рубен сел, опустил длинные породистые ресницы и долго молчал. Потом негромко произнёс:

– Олег, мне помощь нужна.

– Ну?! – загорелся Краев. – Давай говори! Кому морду бить будем?

– Я даже думаю, – продолжал Рубен, – что помочь мне, кроме тебя, особо и некому…

Таким серьёзным его Краев ещё не видал.

– Давайте не будем! – вспомнил он своё любимое выражение. – Но если будем, то – давайте! Хорош пугать-то, пуганый я… Излагай, братишка, что у тебя стряслось?

– С обычной кровной местью я бы тебя и беспокоить не стал. – Рубен усмехнулся. – Это хоть и неприятная, но всё равно бытовуха. Видишь ли, Олег… есть у меня одна вещь. Ценность, скажем так, скорее духовного плана…

«Икона», – немедля вычислил Краев.

– И вот права на неё предъявил ещё один… господин. О чём сегодня мне и было заявлено. То есть завтра утром, согласно комплексу обычаев, с которыми связана эта вещь, я должен буду за неё биться…

«Не икона», – озадаченно рассудил Краев.

– …С ним самим или с его наймитом, что кажется даже более вероятным…

– Ага, – наконец-то сообразил Краев и повеселел. – Наймит против наймита! А предисловий-то, предисловий…

Рубен улыбнулся ему, точно несмышлёному внуку, спросившему, отчего это погибший на фронте солдат не увернулся от пули.

– Нет, сирели, – проговорил он мягко. – Биться в любом случае буду я, тебя же я прошу быть моим… – он замялся, подыскивая слово, – моим оруженосцем. В одиночку мне там нельзя. И позвать, кроме тебя, некого…

– Как это некого? – искренне удивился Краев. – А крыша Ашота, шефа твоего, на что? Взять за долю малую двух «быков», лучше при волынах, да ещё…

И вот тут Рубен расхохотался, громко, ничуть не стесняясь ни своего неожиданного веселья, ни выступивших на глазах слёз.

– Двух «быков»? При волынах?.. Нет, Олег, стволы там без толку. А также гранаты, пушки и атомные бомбы. И «быков» мне в оруженосцы никак нельзя приглашать… Помнишь, ты в своё время о кастах писал? По-моему, в «Тайном наследии времён»?

– Точно, в «Тайном наследии», – изумился Краев. – А что, неужели читал?

Он больше привык к другому подходу. Все знают, что ты писатель, все при случае хвастаются знакомством, а спросишь, какие книжки читал, и в ответ слышишь стыдливое: «Да я такой жанр не люблю…»